home, fucking home

В длинном вместительном салоне автомобиля было тепло и сумрачно. Кейпа, теребя длинные рукава джемпера, поглядывал в окно сквозь стёкла очков и в очередной раз вспоминал Паули. Как он однажды сказал, что отец уже давно в курсе их… отношений. Леппалуото помрачнел, глубже вжавшись в кресло.

– Насилие? Брось, Кейпа, – Паули водил теплыми пальцами по силуэту татуировки на позвоночнике брата. – Когда ты был 14-м пацанёнком, всё ясно, спорить не буду. Но сейчас… ты взрослый мужик, легко бы мог избавиться от меня. Да хоть вдарить по яйцам, но ты даже не пытаешься.
Паули смеялся, разглядывая пляску теней на потолке. Длинные волосы Кейпы впитывали запах табака. Даже не пытаюсь… вопрос «почему» Леппалуото задал себе только после смерти родственников.

Автомобиль остановился у входа в Темпль-Туттль, водитель вышел, чтобы открыть дверцу. Холодный сырой воздух, ворвавшись внутрь, прервал воспоминания Кейпы, но мрачный отпечаток от очередной порции наводящих на неприятные выводы мыслей еще какое-то время держался на лице мужчины. Чтобы отвлечься от рефлексии, Леппалуото обратился к секретарше:
– Беатрис. Перед вами Темпль-Туттль, детище одного из наших акционеров. Прибыли от ресторана никакой, сплошные расходы, зато, если надо что обсудить, в наличии место, менее формальное, чем кабинеты и зал заседания Дженетикс. Кстати… я забыл ввести вас в курс еще одних должностных обязанностей – контролировать Конфискаторов, расплачиваться с ними. Но это подождет еще несколько часов… – Кейпа, повинуясь какому-то бессознательному порыву, открыл дверь в ресторан, предлагая Беатрис войти первой.

А Клайв не думал вовсе - пригрелся на уютном кресле, благо просторный автомобиль позволял вообразить спокойное уединение. Погрузился в странное, на грани дремы и бодрствования, состояние - невесомость, космический полет, еще сто лет назад человечество мечтало о покорении космоса, а закончилось все наркотиками и ржавчиной покороженных останках гордых ракет. Все равно, что под пестрой рождественской оберткой обнаружить пустую коробку.
"Хочу куда-нибудь... уехать. Хотя бы в другой город, посмотреть - что за пределами. Возможно ведь, наверняка..."
Тягучие мысли, серебристо-слизистые - улиточный след. Автомобиль ехал быстро, но краем глаза Клайв отмечал серые в черных пятнах смолистой грязи, здания, на обочинах  - нередко разбитые остовы машин, каких-то уродливых колымаг. Изредка попадались люди - призрачные и тоже серые тени; несколько мальчишек выводили неприличное граффити на блеклой стене - средний палец, вздернутый и наглый. Заметив дорогую машину, похватали скейты - кто врассыпную, а кто и следом. Просвистело, раздренькало о мостовую - пустая бутылка. Затем мальчишки остались позади, а задранный средний палец все еще маячил перед мысленным взором Клайва.
Встряхнулся, перевел взгляд на Кейпу - мельком, отметил напряженность, натянутую такую - черная струна. Неприятно.
Беатрис тоже неспокойна. Зонтик у нее такой... трогательный. И вообще она уязвимая такая. Лишь бы подольше выдержала.
...И снова в никуда. Даже не в себя, вовне был Клайв. Здесь и нигде.
Очнулся от того, что прервалось движение. Приехали.
Клайв немного неуклюже выбрался из машины. Запахнулся в шарф - холодало неумолимо.
Кейпа рассказывал о ресторане, а Клайв улыбнулся - н-да, не слишком доходное заведение, но лично вот он здесь заказы делает. На дом. Потому что в других забегаловках слишком уж сомневаешься, не из ближайшей ли дохлой крысы бифштекс приготовлен...
Упомянул Конфискаторов - брр, самая тема перед ужином. Видимо, чтобы поменьше съели.
Пропустил Беатрис - как галантно, а та - вот незадача, - оставила свой трогательный зонтик и сумочку. Оставалось надеяться, что шоферу не нужны личные вещи блондинки и вернет он их в целости и сохранности. Вот только губки подкрашивать в течение вечера - проблемно...

Звон колокольчика на двери весело раздался в помещении. Пухловатый итальянец старался угодить новоприбывшим гостям с самого порога, что не могло не радовать.
Хотя, это ведь его работа, улыбаться посетителям и говорить, что он рад их видеть, точно так же как  у Беатрис основной функцией было знать все обо всех девах своего начальника. Жертвы системы и своей работы. Но Беата сама выбрала свою неделю назад, договорившись мирным путем с другими конкурентами на эту должность. Возможно, это было единственным отличием девушки от управляющего, с готовностью помогающего ей снять пальто. Вот только улыбка казалась уж больно нервной и натянутой.
Не забыть вещи из машины забрать, иначе домой не попаду.
Перспектива провести остаток вечера, после ужина с Бионико, черт знает где, не прельщала. Но отужинать, как заметил Кейпа, она без них с легкостью сможет. Стук каблуков глушило ковровое покрытие в общей зале, куда Беатрис направилась прямиком за боссом, немного отставая от него. За столом девушка выбрала место по правую руку от Леппалуото. Позади, перед камином, копошился персонал, в попытках развести камин, да вот только огонь все никак не разжигался. Беатрис как-то обреченно вздохнула.
- Господин Леппалуото, - слишком длинно после минутного молчания наконец произнесла Беата, - может вы просветите нас в цели сегодняшнего  ужина с Бионико? – в камине наконец-то затрещал огонь, а горе-поджигатели ретировались с места преступления украдкой оглядываясь на Кейпу, - И почему все так нервничают?

Какое-то время Кейпа просидел, откинув голову на спинку стула и делая вид, что он очень заинтересован фактурой навесного потолка. Но потом мужчину привлек голос Беатрис – секретарша проговорила обращения так, словно пробовала на вкус каждую букву фамилии и проверяла сама себя, не пропустила ли какой звук. Леппалуото вдруг вспомнил, как Паули не мог выговорить фамилию «Либкнехт».
– Может, вы просветите нас в цели сегодняшнего ужина с Бионико?
– Сегодня у нас в гостях представитель… дружественной корпорации, – Кейпа сел прямо, – который все еще пытается удержать под своей задницей два стула. – Грубо. Кейпа глянул на огонь в камине. Удивительным образом лицезрение горящего топлива приносило в душу мужчины покой.
Кейпа поставил согнутую в локте руку на столешницу и положил подбородок на ладонь.
– Я бы хотел спихнуть нашего гостя полностью на Бионико. Он, в свою очередь, не прочь захватить еще больший кусок Дженетикс. И пока мы никак не можем убедить друг друга в необходимости уступок.
Кейпа говорил безэмоционально. На его лице словно закрепилась маска, не позволяющая мимическим мышцам подыгрывать своему хозяину гримасами.
– Я бы тоже хотел знать о предполагаемых... целях. Ну, понимаете, чтобы продумать репертуар хотя бы. Что называется, дорога ложка к обеду. Песня тоже. – Подал голос Клайв. Кейпа посмотрел на певца и ласково улыбнулся. Жаль Поллукс выбрал место подальше – самое время было его потрепать по щеке в очередной раз. Как забавного щенка, подошедшего к ноге.
– Наш гость давно хотел познакомиться с тобой лично. За этим я тебя и позвал.
Взгляд мужчины зацепился за полную фигуру управляющего, которая втиснулась в дверь, на всех парах неся для Дейтона бокал чего-то… Кейпа чуть заметно поморщился, вспомнив, из чего делают всевозможные снадобья для голосовых связок. Не слишком аппетитно, особенно для человека, у которого часто аппетита нет совсем.
– И почему все так нервничают?
– Это они по привычке, – Кейпа склонился к Беатрис. – Мой брат был сторонником физических наказаний. Здесь его очень хорошо помнят. Один из официантов был так неловок, что налил Паули вино мимо стакана. Лишился руки. И это ему еще повезло.

Что Кейпа, что Беатрис изучали яичный коктейль, будто тягучая желтовато-белая масса была, как минимум, чьими-то вышибленными мозгами. Ну и зря - это вкусно, сладко -  до плотной приторности, застилает рот и нёбо; человеку доступно так мало удовольствий - хорошая еда одно из них. Видимо, в чем-то он счастливее властелина мира.
Клайв тоже уставился в бокал, потом на Кейпу  и Беатрис. Черный Король и его Белая Королева - все шахматные партии сведены в одну. Выигрыш предопределен. Генетикс всегда выигрывает.
Клайву пришла в голову мысль, что зеленое оформление залы смахивает на казино. Ваши ставки, господа... разноцветные фишки рассыпаются, звучит смех и возгласы, и немного музыки - конечно. В том числе, чтобы заглушить выстрел.
Клайв ничего не понимал в "делах" - кто там пытается усидеть на двух стульях; на этой игре его роль - маскировать выстрелы, разве нет?
Он не возражал.
- Постараюсь не разочаровать, - кивнул боссу. "Надо же, меня показать. Да на что смотреть? Невысокий пухлый парень - ладно, мужик под тридцатник, но который все пытается выглядеть мальчиком. Не то, чтобы безуспешно - качество Генетикс".
- И постараюсь, чтобы все-таки... дружеским получился. Ну, насколько возможно. Мне нравится, когда людям вокруг комфортно.
Клайв все-таки пригубил коктейль, более чтобы занять руки и промочить горло - оно ему понадобится, ведь в самом деле, не потрогать же его придет человек из Бионико. Хотя, потрогать - тоже. Лишь бы кусочек на память не урвал. Черт, и где здесь уютные мысли?
"Расслабься, Плакса".
Но разговор упорно теребил бахрому нервов - кошачьими когтями. Клайв вспомнил свой первый поход в Генетикс - еще к старому Лемпи; к нему приползло жалкое создание - эдаким мокрым котенком, да попросило разрешения помяукать. Другой бы выгнал, а Лемпи разрешил. Котенок-Клайв тогда думал, что умрет от разрыва сердца или намочит в штаны - неизвестно, что хуже, но "Ave Maria", а затем "Sanctus", а потом "Адажио" спеть удалось  не сорвавшись, не сфальшивив. Клайва удостоили аплодисментами. Именно Лемпи, знаток античной мифологии, назвал Клайва Поллуксом.
Сладостный... приторный, как этот яичный коктейль.
Мог бы порассказать и о Паули. Клайв тогда пел для Генетикс около года, очередная презентация. У девчонки-журналистки были платиновые волосы и ярко-голубые глаза, и  в перерыве между демонстрационным роликом и его, Клайва, выступлением, она спросила - не считает ли Паули, что цены на услуги Генетикс завышены. Деликатно спросила, а в тонкой лапке с недорогим обручальным колечком держала карандаш. Остро отточенный карандаш.
Паули вырвал его и воткнул в правую глазницу. Клайв стоял напротив и рассмотрел сцену в деталях; грифельное тусклое острие, хлюпающий звук - будто уронили с высоты пакет, переполненный водой. Крови поначалу мало - только белесая склеровая жижа, нескольк жирных капель попало на  пиджак, а потом лицо утонуло в жарком багрянце.
Клайву удалось сдержаться. Его сердце провалилось в желудок, но он не произнес ни слова, не забился в истерике и не выбежал прочь.
После презентации его рвало желчью и, кажется, даже кровью - словно выблевывал собственное раскисшее сердце.
"Хотела бы Беатрис услышать об этом? Вряд ли. А Кейпа, наверняка, помнит - он тоже присуствовал тогда. Или не помнит...  ведь жил с братом всю жизнь, всего один случай из тысячи подобных..."
В такие моменты Клайву хотелось благодарить богов - если осталась хоть парочка живых: его судьба далеко не худшая в этом мире. Может быть, лучшая.
- Постараюсь не разочаровать, - повторил он.

У Алексея не было никаких определенных мыслей по поводу очередного ужина с Леппалуото. Более того – к Преображенскому так и не пришло понимание того, к чему клонит Кейпа, всё смотрит блестящими глазами сквозь фальшивые очки, задает наводящие вопросы, а потом, кажется, втихаря злится на «не те» ответы со стороны Алексея. Чудной он, этот управляющий Дженетикс, совсем еще мальчишка.
– Синьор Преображенский, рад вас видеть, – тараторил управляющий. Да уж, да уж… зачастил Алексей в Темпль. Стареет, не может долго сидеть в одиночестве, хочется общения. Пусть даже с этими затравленными из Дженетикс. Тьфу…
В зеленом зале Преображенский первым делом наткнулся взглядом на сдержанно и хитро улыбающегося Кейпу. Вот чего ему дома не сидится? Художник же вроде, вот и сидел бы у себя в особняке, рисовал натюрморты, а не разъезжал в такую погоду по городу и не таскал бы за собой людей. Кстати о людях. По правую руку от Кейпы обнаружилась худощавая блондинка с нехудощавым бюстом. Слева, ближе к камину, Поллукс, мальчик без возраста, с фальшивой кожей и настоящим голосом. Алексей слышал его пару раз, но давно, еще при Лемпи, уже позабыл.
Молча махнув Кейпе правой рукой, Алексей сел напротив Клайва, в четырех стульях от девицы-блондинки, то ли новой секретарши, то ли любовницы Леппалуото, что, в принципе, по мнению Преображенского, всегда одно и то же. Алексей обходился без «личных помощников», не хотелось растрачивать силы на лишние телодвижения и слова.
– Ну, Кейпа? Продолжаем впустую сотрясать воздух? – кашлянув в кулак, Преображенский с иронией посмотрел на молодого человека во главе стола. Пафосный такой, солидный, как дипломат.
Официанты, между тем, расставили столовые приборы и внесли первые блюда. Пахнуло мясом.

Дурные воспоминания отхлынули так же быстро, как и накатили. Клайв сделал еще один глоток своего коктейля - никто ведь не возражает, правда? У вас эта "гадость" аппетита не вызывает, мне его испортить труднее...
Мелодично дзенькнул колокольчик - как это трогательно со стороны управляющего, никаких электронных чудовищ, все натуральное. Виноградные листья, огонь и посетители.
А вот и посетители... один.
Человек-из-Бионико более смахивал на конфискатора или участника подпольных гладиаторских боев. "Если он будет тискать меня за щеку, я сбегу. Честно. Я просто не выдержу", - Клайв порадовался, что успел проглотить напиток, сладость свернулась хинной горечью где-то на гландах. Соберись, тебе никто не отрежет руку и не выколет глаз карандашом...
Привычная улыбка - может быть, у господина из Бионико она не вызовет ничего, кроме "опять реклама", но у Клайва небольшой запас мимики. Пожалейте несчастного социофоба.
"Интересно, а мне можно поздороваться?"
- Добрый вечер, - и чуть не запнулся. Вкрался сочный мясной аромат - фирменная паста или ризотто? Или карпаччо? Ресторанная карта к вашим услугам. Из вин подадут кьянти - технология говерно аль Тоскано, не сомневайтесь, -  в темно-зеленых, подернутых инеем пыли, бутылях; нет, скорее сухое барбареско - Пио Чезаре или Виетти...
А впрочем, какая разница - под взглядом этого сурового господина Клайв все равно ни кусочка не проглотит. Сидя напротив гостя - воплощения мужественности и какой-то диковатой силы, легко представить если не среди крестоносцев,  то среди разбойников Робин Гуда, Клайв как никогда ощущал себя целлулоидным пупсом.
И с вежливых реверансов гость тоже не начал. Клайв тоскливо уставился почему-то сначала на Беатрис, потом на Кейпу - сделайте же что-нибудь...

Преображенский скептически посмотрел на принесенную еду. Он не разделял мнения, что еда должна быть в первую очередь удовольствием, а потом уже необходимостью, так что все эти изыски с пятнадцатью видами вилок и стаканов, мелко нарезанными сырами, колбасами, овощами и прочими свежаками на любой вкус в условиях мирового кризиса его откровенно бесили. Алексей даже дернул бровями в знак презрения, хотя лосось и вермут выглядели соблазнительно.
Леша… ну шик. Знакомься, Леша, это моя новая записная книжка, резиновая кукла по совместительству, а это наша канарейка, правда, клевые, а?
– Поллукс… Полидевк. – Алексей поднял тяжелый взгляд на Дейтона. – А Кастор еще жив? – задав вопрос, Преображенский вернулся к обсасыванию мысли о бездарном вложении денег. Но по Кейпе как-то сразу было видно: в топку деньги и инвистиции, имидж – всё. А еще постоянные игры. Одни эти очки чего стоят, ведь не нужны они ему. И вряд ли парень пытается скорректировать овал лица, просто давит на психику окружающим. Успешно же давит, раз Алексей в очередной раз явился на неконструктивный в плане диалогов ужин, кинув все свои дела. А у него в саду, между прочем, малышка Шарминг парад приболела. Не дай бог заразит Ульриха Бруннера. Подковы лошадям пора менять. Арбалеты чистить. Всё это невозможно доверить третьим лицам. Алексей вздохнул, поковыряв тушеные баклажаны первой попавшейся вилкой.

Это было сущим издевательством – столько вкусной еды, а есть невозможно. Тантал в подземном царстве Гадеса, иначе и не скажешь. Клайв положил себе на тарелку какой-то хилый, словно измятый и постиранный предварительно в стиральной машине, лист салата. «Может, плюнуть и не изображать из себя птичку… Да ладно, я и не изображаю. У всех свои странности, у меня просто их чуть больше. Однако они ведь никому не мешают»…
- Господин Леппалуото слишком меня хвалит, - Клайв смутился непритворно. Воображение детализировало этого Преображенского с пистолетом, ножом и дубиной. Иногда порядок менялся. – Но если вам будет угодно, господин Преображенский, - выговорить фамилию удалось не моргнув глазом, не труднее, чем спеть на латыни, итальянском или старонемецком. Правда с «Лешей» решил не связываться. – Я продемонстрирую свои скромные способности и вы составите собственное мнение.
«От меня ведь этого ждут?»
Новый глоток тягучей яичной притори – интересно, с чем ассоциируется коктейль у типа, занимающегося протезированием конечностей? Уж не с костным ли мозгом? Клайв сделал слишком большой глоток, и едва не поперхнулся от фразы гостя.
«Кастор».
По разгоряченным венам – острым лезвием. Нервы вывалились и торчат желтоватыми (как яичный белок) нитями.
Клайв ощутил, как жжется – под лопаткой, может быть, в желудке.
«Думаешь, я не понимаю… «Леша»? Все я понимаю,  я Плакса, но не идиот  -ты видишь изнеженного хлыща в дорогом костюме. Но я знаю, как пахнут язвы четвертичного рака. Я знаю, как менять перевязки и как вводить морфий… я знаю, как кричат, когда боль еще можно терпеть, и как – когда уже нельзя. Это было мое путешествие за золотым руном – я привез его».
- У меня был брат. Его звали Томас. Он умер почти шесть лет назад, - в нарушение всех законов милой беседы сказал Клайв. – Извините. Неважно.

Оу… так Кастор существовал. Алексей посмотрел на мальчонку (хотя мальчонка и три года назад выглядел, как сейчас… возраст стремительно превращался в условность, если бы не чистый высокий голос, Поллукса можно было бы счесть даже 50-тилетним).
– От чего он умер? – Алексей часто задавал ненужные вопросы, не задумываясь о том, что и для чего спрашивает. Так, поддержание беседы или видимости оной, не все ж сидеть молча, раз пришел. Краем уха Преображенский слушал Кейпу – вся эта милая болтовня Леппалуото о прелестях экологической ситуации и поглощение токсичной пищи, которую все равно может позволить себе не каждый. Шутник. Сейчас смеется и стебется, в следующее мгновение заставит Алексея думать о вопросах, касающихся их корпораций. И плевать ему на то, что не все так быстро переключаются между задачами, он и не догадывался, что люди разные. Вот сейчас Алексей приготовился слушать Дейтона и уже позабыл суть реплик Кейпы о рыбе.
– Мне бы хотелось послушать тебя. Насколько я помню, твои способности намного выше скромных. – Видимо, это был максимум похвалы, на который был способен Преображенский.

«Я выдержу. Я выдержу... Раз, два, три четыре пять...»
В какой-то момент встреча перестала напоминать деловое рандеву цивилизованных людей, равно как и демонстрацию игрушек. Игрушки дороги, пластик плавится в каминном огне – радужном, красно-сине-белые полосы похожи на ленты – лучше уберечь. Заводной механизм чувствителен к магнитам и холоду. Не кантовать, беречь от воды...
«Мне снова одиннадцать. Я в школе».
Как никто другой, Клайв знал – чаще всего бьют не из жестокости, и уж тем паче не из желания действительно причинить боль. Всего-навсего любопытство – как человек срывается, как лицо его перетекает из одного выражения в другое, в отчаяния, как выступают слезы, и выхаркивает горлом кровавый крик.
А еще от ударов можно закрываться – если тебя бьют мячами на уроках физкультуры (совершенно случайно, конечно), ты привыкаешь группироваться – береги лицо, живот, солнечное сплетение и пах.
Расслабленное тело реагирует острее. Подловили Плаксу. Ха-ха.
Лицо Кейпы казалось непроницаемым – он просто шутил, а может быть, поддерживал пресловутую светскую беседу. Беатрис – точно не знает, неоткуда, она новенькая, да и младший сын семейства Леппалуото вряд ли интересовался каким-то ученым.
Не удар. Просто... скажем, случайно наступил на ногу.
Уставился на накрытый стол – росяная тягучесть вермута, плавленое золото и жидкие рубины – вина; лосось... вот и лосось, коричневато-розовый в прожилках жира, завернут в собственную илисто-зеленую кожицу. Клайву почудилась ухмыляющаяся зубастая рыбья морда – снулая, с мертвыми пуговичными глазами. Она предсказывала смерть.
- Мой брат умер от рака, - наконец, ответил.
«Раз два три четыре пять... а я люблю лазанью и самые вульгарные бургеры... и еще кремовые пирожные, и кофе со сливками и сахаром – вернее, сливки и сахар с кофе... интересно, от этого тоже умирают?»
Преображенский обратился на «ты». Клайв вздрогнул, однако это вторжение казалось наименее неприятным. Он инстинктивно потянулся к гостю – этому высокому атлету, похожему на кого-нибудь из скандинавского эпоса... или славянского? Неважно. Сильные люди не обижают слабых. Клайву хотелось надеяться.
-  С радостью, господин Преображенский. У вас будут какие-либо пожелания? – улыбнулся он.

Так и не попробовав расковыренные баклажаны, да и все остальное, Алексей проводил свою тарелку хмурым взглядом, потом мельком зыркнул на Леппалуото и его блондинку. Картина маслом, монохромная, осталось лишь название придумать.
– Мой брат умер от рака. – Произнес Дейтон. Преображенский кивнул и отпил вермут, мысленно подметив, что тема родни оказалась не лучшим вариантом для сегодняшнего ужина. А Кейпа, наверное, редкостная сволочь, если стал шутить на тему раковой опухоли в присутствии Клайва. Или не знал? По выражению глаз за очками не было понятно.
– Да… я правда люблю Шуберта, – Алексей хмыкнул, смотря на бокал с вермутом у себя в руке. – И у него есть песня моряка Диоскурам. – Это не было предложением Клайву спеть именно это произведение, Преображенский всего лишь вспомнил, мысленно напевая мелодию и попутно улавливая запах лазаньи. Сытные блюда – это ему по сердцу.

На месте Беатрис, Клайв бы не терял времени, и под шумок и беседу потихоньку уничтожал расставленную прямо перед носом вкуснятину. Увы, блондинка недаром казалась жертвой пыток голодом.
«Никогда не получишь того, чего хочешь. Либо удерживают тебя, либо удерживаешься сам».
Клайв потихоньку закинул в рот синенькую капсулу – безвкусный желатин и горький-горький порошок под ней. Сладость коктейля и горечь транквилизатора. Инь-ян. Сама жизнь.
Доза была «своя», удобная – вроде розовых  домашних тапочек с кроличьими ушами. Соображать не мешала, но напряжение ослабляло – эдакий переходник. Нельзя ведь, в самом-то деле, тыкать айподом в розетку «двести двадцать»…
А господа заказывали музыку.  В прямом смысле, и Кейпа больше не выковыривал прошлое – оставьте мертвых мертвецам, эксгумация прежде всего дурно пахнет, и не к месту за ужином. Клайв улыбнулся и Беатрис, словно подбадривая ее – не стесняйся, за все заплачено, можешь есть что пожелаешь. Разрешено. А девушка выглядела такой несчастной, почти больной.
«Я бы мог ей помочь? Или нет?»
- Прекрасный выбор, - после таблетки слишком яркие тона виноградно-травяной залы чуть померкли, будто услужливые официанты создавали интимный полумрак. Потянулся запах лазаньи, но Клайв уже поднялся со своего места – было немного обидно, но ничего, в отличие от Беатрис, ему совершенно не повредит разок пропустить ужин.
«Шуберт а-капелла? Довольно странно, все равно, что Бах на синтезаторе… впрочем, его и на мобильных ставят», - Клайв кивнул гостям и самому себе. А-капелла так а-капелла, к тому же Преображенский намекнул, какую бы именно вещь желал бы услышать. Она лучше под аккомпанемент рояля, но и так сойдет. 
Когда пожелания высказаны – намного проще. Преображенский и Кейпа (кто в большей мере?) от темы братьев не отступали, а может быть, их просто забавляла придуманная прежним главой Генетикс кличка. Хозяева вольны называть своих питомцев как вздумается. Клайв никогда не думал о себе как о сыне Зевса – в конце  концов, его отца звали Стивеном, и был он отнюдь не божеством…
Голосовые связки следовало разогреть, однако разогреваться было некогда, да и так всем не понравившийся коктейль сослужил свою службу, горло было мягко и податливо, как масло – может быть, как вся фигура Клайва. Вокруг зеленое перетекает в синий, море и факелы, и где-то под потолком звезды. Легко поверить.
- Dioskuren, Zwillingssterne,
Die ihr leuchtet meinem Nachen,
Mich beruhigt auf dem Meere
Eure Milde, euer Wachen…
Когда поешь что-то знакомое – думать не надо, ноты сами липнут к языку. Зато посторонние мысли лезут. Миф о Диоскурах, один из вариантов вечного мифа о свете и тьме, о самопожертвовании, но истинный мотив – иной.
«Не могу отпустить» -  ему имя. Один брат согласился быть живым и мертвым ради другого. Второго при этом не спрашивали.
Что сказал бы Том? Захотел бы жить как прежде или порадовался, что Плакса-Клайв поет для владык мира сего?
День или ночь. Вдвоем или в одиночку.
Клайву не предоставляли выбора – и поэтому пришлось отпустить.
- Dieses Ruder, das ich schwinge,
Meeresfluten zu zerteilen,
Hange ich, so ich geborgen,
Auf an eures Tempels Saulen,
Dioskuren, Zwillingssterne.

На языке вертелось что-то про то, что фигуру Беате беречь не стоит, но Кейпа не смог подобрать подходящих слов, чтобы смысл был именно в том, что у девушки фигура и так хороша, без преувеличения. Так что Леппалуото невежливо промолчал, убрав руки со стола и снова надев пиджак – официанты открыли форточки окон, запуская в зал холодный воздух.
Без аккомпанемента песня моряка Диоскурам не вызвала у мужчины никакого энтузиазма. Впрочем, Кейпа не особо любил классическую музыку. И даже откровенно притворялся, ибо любовь к классике сейчас была в моде. Скотина Лемпи ввел эту моду и она, сволочь такая, всё никак не хотела проходить. Фальшивые очки замечательно скрывали скуку в глазах Леппалуото. То, что мужчина не притронулся к поданной лазанье, усиливало ощущение того, что он внемлет пению Дейтона…
Если бы не тяжелая рука, опустившаяся вдруг на плечо Кейпы и заставившая Леппалуото вздрогнуть, как от внезапного раската грома, вечер можно было бы счесть шикарным. Беатрис, Клайв и Преображенский были лучшей компанией, которую мужчина мог себе представить.
Услышав голос Раневского, Кейпа молча поднялся на ноги и, оказавшись в каких-то 30-ти сантиметрах от Олега, посмотрел ему в лицо с максимальным спокойствием, на которое был способен. Оставляя Преображенскому и Беатрис восхвалять вокал Поллукса, Кейпа шагнул по направлению красного зала. Вот сейчас Олег вставит свое веское… слово. Дескать, нельзя так обращаться с подчиненными того, кому ты кое-чем обязан. И всё в таком роде… – притормозив у барной стойки, Леппалуото покосился на Раневского. Под двумя высокими черными воротниками нервно шевельнулся кадык.